Юрий Бурлака восстанавливает в Челябинске «Золотой век».

сентября 8 2011 / Олеся Горюк / Mediaзавод

Юрий Бурлака мечтает о балете, динамичном как фильм

Юрий Бурлака не создает ничего нового – он воскрешает из небытия давно забытое старое. В нынешнем сезоне нас ждет детальное знакомство с золотым фондом классического наследия: полномасштабный балет «Эсмеральда», повторяющий образ спектакля 1899 года. Выпуск спектакля планируется ближе к январю, а пока Юрий Петрович восстанавливает в Челябинске «Золотой век…»: 24 сентября именно им откроется новый балетный сезон. Мы побеседовали с Юрием Петровичем о том, почему оказались утраченными старинные балеты, каким образом ему удается их воскресить, об опыте руководства балетом Большого театра и, естественно, о челябинской «Эсмеральде».

24 русских балета нашлись в Америке

- Юрий Петрович, почему балеты не сохраняются? Музыка цела благодаря записям, а для движений тела своих «нот» не придумали?

- Весь XIX век главным способом передачи танцевального текста были живые люди. Балеты передавались из ног в ноги, из рук в руки. Передавали педагоги, исполнители, балетмейстеры.

- Неужели не было людей, которые понимали: «живой» способ передачи танца беззащитен перед временем?

- В России это был кордебалетный танцовщик из Петербурга Владимир Степанов. Он был одержим идеей: столько балетов, как же их сохранить? Степанов понял, что любое движение связано с анатомией. Поехал в Париж, долго общался с медиками, и в итоге изобрел свою систему записи движений, внешне похожую на нотный стан. Каждая строчка отвечала за определенную часть человеческого тела – голову, руки, ноги. Степанов получил разрешение преподавать свою систему ученикам балетной школы в Москве и Петербурге. Но вскоре он простудился и умер. Система переходит сначала к Александру Горскому, затем ее подхватывает Николай Сергеев, личность очень сложная и противоречивая. Наступил 1917 год, Сергеев посчитал архив своей собственностью, собрал огромное количество бумаг – около 24 балетов и столько же дивертисментов из опер – и бежал из страны, понимая, что в дальнейшем архив будет его куском хлеба. Вся история и вся база английского балета – спектакли, которые возобновил Сергеев.

- То есть балеты не пропали – просто сменили место дислокации.

- Когда я еще ребенком учил в школе историю балета, слышал: вот, был такой Сергеев, страшный человек. Увез все из России, и все бесследно пропало. Так действительно думали долгие годы. А я все время сомневался. В конце 80-х годов, когда был в Америке на гастролях, пошел в очередной раз в книжный магазин, смотрю: книжка о Льве Иванове. Как интересно, думаю, у нас ни одной книги о нем нет. Естественно, купил. В конце книги был список опубликованных и неопубликованных источников. Среди неопубликованных – Гарвардская театральная коллекция, фонд Сергеева. И тогда я понял, что, оказывается, это живо! Начал отматывать историю. Где театральная коллекция, как попасть туда, что там лежит и сколько? Очень помогли мои американские друзья, известные историки балета, заказывавшие эти материалы для себя. Они высылали мне отсканированные листы, и не только то, что нужно сейчас, но и некий багаж, который меня интересует.

- Расскажите, как вы восстанавливаете балет? Первым делом беретесь за гарвардские бумаги?

- Гарвард – это только 50 процентов. Готовя «Корсар», я собирал абсолютно все. Все живые спектакли ХХ века, которые дожили до наших дней. Свидетельства ХХ века – книги, упоминания, воспоминания – собираются в общий котел. Начинаю все осмысливать, сцену за сценой, танец за танцем. И потом прихожу в зал и начинаю все воплощать с артистами, а параллельно вместе с художником думаю о внешнем виде спектакля. Плоские декорации или даже объемные макеты – это полдела. Нужно приспособить их к сегодняшнему дню. И в итоге рождается не точная копия (это невозможно), а образ того спектакля, который был.

Козочка для Эсмеральды

- «Эсмеральда» – спектакль яркий, разноплановый и в то же время незатасканный, неизбитый. Время его незаслуженно задвинуло, хотя он из первой полочки золотого фонда. Действие там очень динамично и современно смотрится. Я себя проверял на немцах, спрашивал: «Не скучно?» Нет, говорят, динамично, как фильм. И об этом тоже думал Петипа. Время было другое, не было кино и телевидения, и зрители смотрели некую историю, как сейчас смотрят сериалы.

- Как «Эсмеральда» докатилась до Челябинска?

- Сначала была премьера в Большом театре. Ее посмотрел Владимир Малахов, руководитель берлинской Штатсоперы. Сказал, хочет видеть этот балет в своем репертуаре. Берлинским спектаклем дирижировал Антон Гришанин, предложивший мне поставить «Эсмеральду» в Челябинске. Я с радостью согласился, поскольку это приглашение дает мне возможность посмотреть на один и тот же балет разными глазами. Будет, с одной стороны, нечто похожее на Берлин, с другой – свое, адаптированное для людей, которые здесь находятся.

- Будет ли в челябинской версии живая коза?

- Мне кажется, это хорошая традиция спектакля, она родилась еще в 90-е годы XIX века. До сих пор в балете «Дон Кихот» на сцены Большого и Мариинки выходят лошадь и осел. Если в Челябинске найдется дрессированная коза, я договорюсь с руководством театра, чтобы ее использовали.

Мы отвыкли от красоты

- Юрий Петрович, а что на очереди? Какие балеты ждут своего часа?

- Меня привлекают «Миллионы Арлекина» Петипа. Был такой замечательный игровой балет, и сейчас, как мне кажется, он был бы очень уместен. Есть очень подробные записи балета Горского «Кларинда, или Царица горных фей». Только нет времени, чтобы сесть и этим заняться, а с другой стороны, нет конкретной надобности. Восстанавливать балет «в стол» не имеет смысла, а предложения о постановке не так часты, как вам, может быть, кажется. Меня не приглашают каждую неделю или месяц в театры возобновлять старинные спектакли.

- Что вполне объяснимо. Когда эталон забыт, проще продвигать свою халтуру под грифом «мировая премьера», «впервые в России»…

- Тут дело не в этом. Меня удивляют порой балетмейстеры в разных театрах, которые готовы поставить какую-то дребедень под своим именем, и при этом не знают, что существуют разные версии одного и того же спектакля. Допустим, мы не можем ставить «Лебединое озеро» в редакции Сергеева или Григоровича, потому что не хватает танцовщиков. Так почему бы не взять версию Горского, которая компактнее? Почему нужно ставить плохой «Щелкунчик», когда «Щелкунчик» Льва Иванова вообще в России не идет, но он сохранился.

- Юрий Петрович, когда вы заступали на должность руководителя балетной труппы Большого театра, о каком сроке думали?

- Я не думал ни о каком сроке. Думал просто о том, что прихожу в лучший театр страны не тешить свои амбиции и не вершить великие дела в искусстве. Считаю, что ту задачу, которую я себе ставил, выполнил.

- Вы сами современный человек?

- В профессии – нет. В каких-то жизненных понятиях тоже не современный, но поэтому я и занимаюсь тем, чем занимаюсь.

- А техника, Интернет?

- С техникой я на вы, про Интернет понял, что это не так плохо, смотря в каких целях его использовать.

- Что искать современному зрителю в старинном балете кроме красоты? Ведь там философии особой нет, музыка прикладная, финал всегда счастливый…

- Во-первых, красота на сцене – это уже немало. Мы отвыкли от красивых подробных декораций, от красоты старинного костюма, его формы, деталей, тканей. Весь XX век, хотя и очень разнообразный и бурный, все же выглядит достаточно упрощенно по сравнению с XIX веком. С другой стороны, спектакли классического наследия – это золотой фонд и золотая середина, в которой виноват наш Мариус Петипа. Много чего было накоплено его предшественниками, но он отсек все лишнее и так выстроил действо, что современные хореографы пользуются его приемами до сих пор.

Справка

Юрий Петрович Бурлака – балетмейстер, педагог-репетитор московского театра «Русский балет», преподаватель классического наследия кафедры хореографии и балетоведения Московской академии хореографии. С января 2009 года по март 2011-го занимал пост художественного руководителя балетной труппы Большого театра.

Постоянная ссылка на материал:
http://mediazavod.ru/articles/107066