«Вечер одноактных балетов Владимира Бурмейстера» – это истории о любви и восхищении красотой. Об уникальных постановках главный приглашенный балетмейстер самарского театра Юрий Бурлака рассказал в интервью музыкальному критику Екатерине Бабуриной.
– Юрий Петрович, почему из всего знакомого вам колоссального балетного наследия вы выбрали для постановки в Самаре именно балеты Владимира Бурмейстера?
– Владимир Бурмейстер – одна из ярких фигур советского балета. Он выходец из труппы Викторины Кригер, представитель направления драмбалета, которое начало развиваться в 1930-е годы. Долгое время он руководил балетной труппой театра имени Станиславского и Немировича-Данченко.
Мое детство, проходившее в Москве, было, естественно, связано с московскими театрами, и я видел спектакли Бурмейстера на сцене театра имени Станиславского и Немировича-Данченко в исполнении замечательных артистов – Маргариты Сергеевны Дроздовой и Вадима Сергеевича Тедеева. Потом так совпало, что Вадим Сергеевич стал моим педагогом по дуэтному танцу. С Маргаритой Сергеевной мы познакомились уже позже, когда я закончил учиться.
С другой стороны, когда-то в серии «Балетный круг» журнала «Балет» по инициативе Валерии Иосифовны Уральской и дочери Владимира Павловича Бурмейстера Натальи Бурмейстер-Чайковской была издана первая и на десятилетия единственная книга об этом хореографе. И мне очень запали в душу слова Натальи Бурмейстер о том, как ей жаль, что сегодня нет ни одного художественного руководителя театра, который обратился бы не к монументальным полотнам Бурмейстера – «Лебединое озеро», «Снегурочка», «Эсмеральда» – а к одноактным балетам, которые шли с большим успехом.
С третьей стороны, это три замечательных разноплановых балета, один из которых – «Штраусиана» – шел когда-то на сцене самарского театра. И мне показалось, что три таких контрастных спектакля очень подойдут нашей труппе.
– А как сочетаются столичный советский балетмейстер и современная Самара?
– Все и всегда сочетается, если есть интерес у артистов и публики. Это наше наследие, и я им занимаюсь. А в XX веке в нашей стране создавалось очень много хороших работ, которые потом были незаслуженно отодвинуты в сторону наплывом западной и псевдозападной хореографии. Поэтому надо почаще вспоминать и о своем.
– Что позволяет балетным спектаклям жить в репертуаре десятилетиями? Оперные и драматические постановки обычно с такой настойчивостью не хранят – для партитур и пьес ищут новые интерпретации.
– В балете, в отличие от драматического или оперного театра, все очень просто. Существует хореографический текст, но оживляют и наполняют его своим пониманием сегодняшние артисты. Их интерпретация и делает текст интересным или не интересным зрителю. Это очень хорошо проверяется реакцией танцовщиков на постановочных репетициях. Мне кажется, труппа самарского театра на балеты Бурмейстера отреагировала с большим интересом. Они не очень избалованы разнообразием стилей, поэтому мы потихоньку, начиная с «Бахчисарайского фонтана» в прошлом сезоне, пытаемся вникнуть в наследие советского балета и найти присущую ему прелесть в сегодняшнем дне.
– Есть ли у Владимира Бурмейстера наследники в следующих поколениях хореографов?
– Он повлиял на всех, кто ценит драматургическую линию в балете. В театре, где он работал и лицом которого был с момента основания, – конечно, на Дмитрия Брянцева, который впоследствии тоже руководил этой труппой.
В том же направлении, что и Бурмейстер, мыслили многие: Ростислав Захаров, Леонид Лавровский, отчасти Константин Сергеев, Леонид Якобсон в своих сюжетных спектаклях. При этом они понимали, что время порой диктует поиск новых средств выразительности. Лавровский пробовал ставить бессюжетные спектакли баланчинского толка, и нечто подобное получилось у Бурмейстера в «Вариациях», поставленных для Парижской оперы.
– Мог ли Бурмейстер видеть балеты Баланчина?
– Может быть, он видел в Парижской опере «Хрустальный дворец» или гастроли приезжавших в СССР трупп. В любом случае, попытки выстраивать чистую хореографическую структуру на основе структуры музыкальной у него были: со своим взглядом, со своей внутренней драматической линией. Ему не была интересна просто постановка движений под музыку, всегда хотелось привнести линию взаимоотношений. Он пробовал это в характерном танце, как с «Болеро», в классическом, как с «Вариациями», в жанровом, как «Штраусиана», и в полистилистических вещах, таких как «Снегурочка», где есть и инструментальный танец, и вполне драмбалетные взаимоотношения между героями.
– Какой ваш любимый спектакль из нашей тройчатки?
– Для меня как для танцовщика было бы очень естественно и интересно танцевать «Вариации». Я люблю романтический балет и образы поэтов, всегда чувствовал себя органично в фокинской «Шопениане». Ее отчасти и продолжают мысли и темы «Вариаций». Еще в них замечательная музыка «Хроматических вариаций» Жоржа Бизе, которую я в свое время слышал в поразительном исполнении Гленна Гульда. И сам я играл «Вариации» на фортепиано. Собственно, качество этой музыки и повлияло на Бурмейстера. Он приехал в Париж ставить балет «Три мушкетера», но в театре поменялась дирекция, и новое руководство предложило ему музыку, которую он прежде не слышал, но которая произвела на него большое впечатление. Бизе ведь не только автор «Кармен» и «Искателей жемчуга», но и выдающийся фортепианный композитор. Я сам люблю играть его музыку, в том числе «Хроматические вариации». А в балете звучит оркестровая версия, созданная Феликсом Вейнгартнером в 1930-е годы.
Приглашаем на вечер одноактных балетов самарского театра 1 июня, начало в 19.00.
Постоянная ссылка на интервью: http://www.opera-samara.net/novosti/art3333.html?fbclid=IwAR3IYxt0-Cur5NCgKYyyTDyCGPzG0d9BQTNQGuL5TPmtMOhIu1zdsam3s0s
