Уроженец Челябинска Вадим Мунтагиров пять лет исполняет ведущие партии на главной королевской сцене Лондона — Ковент-Гардене (Covent Garden). Принц Чарльз вручил 28-летнему россиянину премию международного фестиваля-конкурса National Dance как лучшему танцовщику года. А недавно именитый артист побывал на родине. Как искусство вошло в жизнь Вадима, остаётся ли время на что-то ещё, помимо танцев, и чем его до сих привлекает наш город — в интервью 74.ru.
— Хотел этой зимой слетать к родителям в Ханты-Мансийск — они перебрались туда много лет назад, но папа запретил. Сказал, что у них слишком холодно — минус 30 градусов. Тогда решил в свой микроотпуск слетать на родину повидаться с сестрой Элей, она танцует в Челябинском оперном [театре].
Когда самолёт приземлился в Челябинске, командир объявил, что «погода за бортом хорошая, всего минус 25 градусов». Ничего себе! Пришлось покупать новый пуховик. Я уже несколько лет такого минуса не чувствовал, у нас самое холодное, что было за последнее время, — это плюс 3. Хотя в Лондоне совершенно иначе ощущается мороз. В Челябинске закутался — и нормально. А у нас ветер пронизывает насквозь через любой пуховик, и когда плюс 3 за окном — это настоящее бедствие, даже школы закрывают. Река рядом — влажный, неприятный мороз.
В Челябинске бываю нечасто, в этот раз удалось погостить буквально три дня — большего график не позволяет. Но главное — успел повидаться со всеми, с кем хотел. Это вдохновляет — русскую речь услышать, поговорить.
Челябинск для меня — это сестра, оперный театр и детские воспоминания. Ведь именно здесь всё начиналось. Можно сказать, я вырос в театре. Мама с папой, а потом и Эля танцевали в оперном, а я бегал по сцене, по залу, за кулисами и повторял за ними с тех пор, как только научился ходить. Буквально жил этой атмосферой. Мне было девять, когда семья решила переехать в Ханты-Мансийск, а я поехал в Пермское хореографическое училище. Гордость брала, что буду учиться там, откуда выпустились папа и сестра. Заселился — и сразу понял, что там будет очень непросто. И не из-за того, что придётся впахивать, просто до умопомрачения хотелось обратно вернуться в семью — очень скучал.
Это сейчас я каждый день звоню сестре и маме с папой по скайпу. А тогда максимум, что было можно, — один недолгий звонок в неделю по обычному телефону. Мне очень не хватало общения с родителями, всегда был один.
Через шесть лет выпустился. Хореографическую базу дали настолько сильную, что в первом же международном конкурсе в Лозанне (Швейцария) в 2006 году занял второе место. Приз был — обучение в любой школе мира. Я выбрал Лондонскую Королевскую балетную школу. Хотел постажироваться год и вернуться. В итоге задержался на три. А после выпуска в 2009-м меня пригласили в Английский национальный балет. Я был невероятно счастлив — это хороший театр, огромная практика, два раза в день спектакли на сцене. И кордебалет, и сольные, и ведущие партии — я получил всё и сразу.
Скучно стало лет через пять. Мне было 24, хотелось развиваться, но в этой школе я выучил весь репертуар. Тогда и решился позвонить директору главной королевской сцены — Ковент-Гардена. Просто спросил: «Возьмёте?» И он принял. Буквально через пару часов я уже был в другой гримёрке — театры находятся рядом, только улицу перейти. Это было невероятно!
Ковент-Гарден — совершенно иной уровень. Школа знаменитых балетмейстеров и хореографов Фредерика Аштона и Кеннета Макмиллана интересна не только техникой, но и своей драматургией. Там сразу на ведущего [танцовщика] перешёл, мне не надо было ничего доказывать. И вот уже пятый сезон с королевским балетом работаю.
В первый же год, в 2014-м, выиграл «Лучшего мужского танцовщика года» международной танцевальной премии National Dance Awards. А в этом году взял эту премию ещё раз.
Есть команда балетных критиков, которые целый год ездят по разным странам и смотрят спектакли, оценивают их по десятку номинаций — лучший современный театр, лучшая постановка и так далее. В начале года они подсчитывают голоса, и после грандиозной церемонии заветные стеклянные статуэтки разлетаются по миру.
В этом году свою статуэтку я получил из рук принца Чарльза. Не на сцене, правда, а за кулисами. Его высочество с семьёй часто приходят к нам на спектакли, традиционно заглядывают за кулисы, знают меня как «русского артиста». После официального награждения National Dance принц Чарльз тоже зашёл к нам за кулисы и вручил статуэтки, которые на тот момент были у директора Ковент-Гардена.
После церемонии может день–два наслаждался, но потом приходило осознание: чтобы прыгнуть ещё выше, нельзя останавливаться. И снова нырял в работу, репетиции.
Тренируемся каждый раз по-разному. Бывает несколько недель подряд по четыре–пять балетов репетируешь в день. Самое худшее — с 10:30 до 18:30. Ты танцуешь Дон Кихота, потом перебегаешь в другую студию — и ты уже Ромео, потом Арман, ещё кто-то. Плюс перед этим обязательно урок-разминку сделать нужно — без него нельзя репетировать, можно травмироваться. Такая разминка для нас — как почистить зубы.
А сейчас две недели репетировал по два–три часа в день. Это легко и для тела, и для головы, потому что концентрируешься только на одном балете. Сейчас еду в Венскую оперу танцевать «Лебединое озеро» в постановке легенды балета Рудольфа Нуриева. Его постановка знаменита тем, что станцевать её — значит как три раза обычное «Лебединое озеро» исполнить.
Каждый раз, когда приезжаю в Челябинск, с удовольствием захожу в оперный [театр]. Знаю, что быстрого прохода не будет — всегда с кем-то встретишься. Приятно, что узнают как сына Александра Мунтагирова, что помнят ещё ребёнком. В этот раз одевальщицы мне истории из детства рассказали.
Лишь раз танцевал в челябинском театре, мечтаю повторить. А так я здесь мало с кем общаюсь. Я же всего три года в школе № 10 учился, жил, кстати, в пяти минутах от театра, где теперь [ТРК] «КУБа», а потом уехал в Пермь. Кстати, там с 2006 года, с момента выпуска из училища, не был ни разу, хотя хочется. Но с педагогами и одноклассниками продолжаю общаться — они в Лондон приезжают, видимся.
У меня интересуются, чем Челябинск поразил, помимо мороза, на качество воздуха намекают. А меня выбросами не удивишь — я вырос в Челябинске. Когда в Перми учился, педагог меня всегда называл «зараза челябинская», шутила, что я потому такой талантливый, что отравился чем-то при рождении. Но, честно, и не успел особо по городу побродить, чтобы впечатлиться — мало времени было. Я просто наслаждался тем, что дома.
А вот папа меня удивил. Совсем недавно узнал, что он вживую ни разу мои спектакли не видел. Мама часто в Лондон приезжала, видела очень много балетов в моём исполнении, не только классические, но и «Манон». А папа застать меня на сцене не может, потому что в школе преподаёт, и когда у него каникулы, я тоже отдыхаю. При этом папа, наверное, мой самый большой фанат: всегда следит, кто что где написал, смотрит записи всех моих балетов.
Со стороны может показаться, что, кроме балета, меня ни на что больше не хватает. Это не так. Я очень люблю баскетбол, у нас в раздевалке даже маленькое кольцо висит. С друзьями играем, но нечасто, ведь это тоже физический спорт, а мы и без этого работаем каждый день, не хочется прыгать ещё и на бетоне. Поэтому чаще просто смотрю игры в записи.
В последнее время стал много читать в основном на русском, пытаюсь и на английском. На русском больше на классику тянет, на английском — на фантастику и детективы про XVIII и XIX века.
Когда учился в Перми, пять лет играл на фортепиано, а потом забросил. Забыл почти всё, жалею об этом очень и теперь в свободное время стараюсь играть на фортепиано. А музыку абсолютно любую слушаю. В плейлисте вперемешку рэп, металл, классика. Обожаю Фредди Меркьюри — он мой кумир.
Вообще мне кажется, что не в своё время родился. Мне бы пораньше хотя бы лет на 50 появиться на свет. Меня на современность не так уж тянет. Нравятся стили XVIII–XIX веков, то, как в ту пору одевались джентльмены. И даже в балете мне больше импонирует то, как раньше артисты танцевали — Владимир Васильев, Рудольф Нуриев.
А в этом современном мире мечтаю просто закончить карьеру достойно, без травм, ведь травмы — самое худшее, что может случиться с нами. Чтобы здоровье было у родных: когда им хорошо, и мне хорошо, и ничего больше не надо.
Сейчас прайм-тайм моей жизни, 28 лет, я в самом расцвете, легко танцевать. Мечтаю, чтобы это время затянулось и карьера оказалась длинной, хотя бы до 40. А вообще мне кажется, я всю жизнь буду крутиться вокруг балета.
Оригинал материала: https://74.ru/text/culture/66005902/
